"В память о времени и людях": Полнотекстовая база данных об Озёрске
Персоналия

вернуться назад

И. Белов

ВОЙНА И МИР НИКОЛАЯ ЖИДКОВА


      14 мая исполняется 40 дней с момента ухода одного из старейших ветеранов войны.

      Всё меньше остается участников Великой Отечественной войны. И с уходом каждого из них всё острее чувствуется потребность в их рассказах о пережитом, в их свидетельствах о страшных временах, которые перенесли эти люди. Перенесли голод и холод, потерю близких и родных. Перенесли и остались людьми.

      С Николаем Васильевичем Жидковым мы познакомились во время празднования очередной годовщины Великой Победы. Разговорились. Он радушно пригласил в гости. Через несколько дней встретились у него дома. И потекла неспешная беседа...


НА ФРОНТ В ЛАПТЯХ

      Родился будущий фронтовик в Мордовии, под Саранском, в селе Медаево Чамзинского района. В ноябре 1942 года Николаю исполнилось 17 лет. Значит, самое время ждать повестку. В городах её приносили из военкомата на дом, в деревнях – в сельсовет. И вот в январе 1943-го прямо в школе объявили: «Жидков, Сабуркин – завтра на фронт».

      Оставил восьмиклассник книжки в школе (может, кому пригодятся) и пошёл домой. Хотел, было, Николай потянуть с этим известием, да где там...

      – Прихожу со школы, – вспоминает Николай Васильевич, – дрова рублю, а сеструха моя (с 1937 года), слышу, говорит: «Мам! Мам! Братку завтра на фронт отправляют». Мать зовёт: «Сынок! Иди домой, что ты там...» А я хотел дров оставить, чтобы всё готово, чтобы она не плакала до самого утра. Какое... И плакала, и не спала. И мне не спалось. Я только залез на печку, дерюгой накрылся, а уже: «Сыночек, лошадь стоит, всё погрузили... Родственники пришли провожать там, иди покушай...» Достала иконку: «Иди, я тебя благословлю». Я говорю: «Мама! Ну что ты! Увидят...» – «Да кто увидит, окна замерзли все. Иди!» Благословила. И плакала пока до околицы шли.

      Лапти, фуфайка с заплатами, мешок с лебёдными сухарями... Приехали в район. А там родственник – военком. И вот нас построили и говорят: «Вас направляют в Ленинград, но в Ленинград вы не поедете, а пойдете по Ладожскому озеру». А мать ему: «Вась, направь его в другое место: на Украину или куда...» – «Теть Кать, больше нет направлений! Это последнее!»

      Я говорю: «Мам, куда направили, туда и пойду! Всё!» А чего? Направили и пошёл».



МОЛИТВА КОМСОМОЛЬЦА

      Набрали их из Мордовии тысячу человек (все, как один, в лаптях), погрузили в теплушки с нарами. Поехали. Когда уже появилась вероятность воздушного налёта, приказали открыть вагоны. Ночью не спали, стояли в тамбурах, чтобы выпрыгнуть, если начнётся бомбёжка. Подвезли к Ладожскому озеру.

      Выгрузили, построили всю тысячу, намазали мазью от обморожения, (тогда 43 градуса мороза было). «Вши замерзали!» – смеется Николай Васильевич. И отправили группами по 50 человек, приказав: «Не спать, не разговаривать, а идти, идти, идти в Ленинград!» По льду. Первое, что попалось на пути, – кабина провалившейся полуторки. Дорогу указывали лежавшие в маскхалатах автоматчики.

      И главное – не разговаривать! Правда, кто попадал в полынью, всё равно кричал: «Мама!. Так мы и шли, – уточняет фронтовик. Дошли до станции Осиновецкий маяк на Ладожском озере 850 человек из 1000. Остальных похоронила Ладога. Кто замёрз, кто ушёл под лёд...

      Потом товарняк привёз оставшихся после перехода на станцию Кушелёвка. Построили, переодели. Здесь Николай сменил лапти на американские ботинки с обмотками. Началось распределение по разным родам войск. Так наш герой попал в артиллеристы.

      «Первый бой принимал – лежал и молился, – вспоминает Николай Васильевич. – Потом комбат меня спросил: «Вы комсомолец?» – «Да.» И сразу - партийный билет. А старослужащий там был один и говорит: «Николай, а ведь ты молился!» Я говорю: «Ты что?» – «Ладно-ладно! Мы тоже молились!» Потом привык. Даже каску не надевал иногда».

      Так и служил в 194-м зенитно-артиллерийском полку наводчиком, а иногда и заряжающим по совместительству. За ловкость, верткость и быстроту получил от сослуживцев прозвище «мордовская кошка». Дослужился до командира взвода, стал сержантом.

      Участвовал во взятии Петергофа, Выборга. День Победы встретил на территории Финляндии. Это теперь нам легко об этом говорить «участвовал во взятии», а награды Николая Васильевича: орден Отечественной войны II степени, медали «За Победу над Германией», «За оборону Ленинграда», «За боевые заслуги» – подчёркивают, какой ценой давалось это «участие во взятии».


И ОТ КГБ УШЁЛ, И ОТ МВД УШЁЛ

      После Победы отпускать «мордовскую кошку» домой никто не собирался: ещё два с половиной года Николай Васильевич служил в Ленинграде. Перед самым увольнением в запас в часть пришли люди в гражданском: «Вы хотите в Большом доме (здание КГБ на Литейном, 4 – Прим, ред.) работать? Подумайте. Месяца вам хватит? И приезжайте к нам».

      Съездил на побывку домой фронтовик, поехал обратно. Поезд через Иваново. А там родственник. Дальний. Тоже фронтовик, в звании капитана. Пару дней погуляли. Только собрался Николай в Ленинград, а капитан билет порвал и говорит: «Останешься здесь, будешь в МВД работать». Так сержант запаса Жидков там и остался до 1950 года. Женился, потом по вербовке приехал в Озёрск.

      Здесь работал шофёром. Пятьдесят лет. Без аварий и нарушений. Три с половиной года – в ГАИ инструктором по вождению. Ушёл на пенсию в 82 года. Рядом с боевыми наградами на парадном пиджаке фронтовика поблескивают медаль «Ветеран труда», знак «Ветеран атомной энергетики и промышленности» и юбилейные медали...

      Правда, уже не все. В один из Дней Победы у задремавшего в сквере Логинова фронтовика местные мародеры сняли с пиджака две боевые медали. Бог им судья...


ПИТЕР. «СОРОКОВКА». АМЕРИКА

      На вопрос, какое место в Питере любимое, Николай Васильевич отвечает: «А все. Все площади, все переулки, все закоулки. Я знаю его лучше, чем сороковку-то».

      Регулярно ездил туда на юбилеи Победы. В том числе и своим ходом, за рулём. Каждое своё пребывание в Питере ветеран начинал с Медного всадника. Почему? Николай Васильевич рассказывает: «В 1943 году он был замаскирован досками, мешками... Я там присягу принимал. Десять шагов от памятника. И сколько ни бываю в Ленинграде, обязательно приду, отсчитаю десять шагов, постою. Это мой секрет...»

      Кстати, отец Николая Жидкова, тоже артиллерист, воевал заряжающим под Синявиным, за Ленинградом. Брат – летчик – в Севастополе. И брат, и отец были ранены.

      – Я их всех привез сюда, – говорит Николай Васильевич, – здесь они и доживали, здесь и похоронены. Сынок у меня, 1951 года рождения, здесь тоже лежит. И мать. А второй сынок – в Америке. Меня туда зовет: «Давай, батя!» Нет, говорю, сынок, все здесь: и мать, и отец, и брат, и твой брат – лежат. Я не пойду туда, с черными лежать в могиле». (Смеется.)

      На момент нашей беседы Николаю Васильевичу было 92 года. Он всё ещё ездил в свой сад за рулем. Судьба, похоже, с лихвой отмерила ему и жизни, и здоровья, и труда, и невзгод, и радостей «за себя и за того парня».

      P.S. Этот материал планировался к Дню Победы. Но так случилось, что публикуется он именно к сороковому дню со дня ухода Николая Васильевича Жидкова в мир иной, где нет ни войн, ни горя, ни потерь...


Иван Гашёв, председатель Совета ветеранов Озерского городского округа:

      – Непростой был человек Николай Васильевич, но энергичный, лёгкий на подъем, всегда отзывался на приглашения выступить и перед школьниками города, и перед солдатами учебного батальона нашей дивизии. Надевал ту одежду, в которой был призван: фуфайку, лапти, то есть творчески подходил к этому общению. И всегда на таких встречах пел свою любимую песню «Ладога». У него были такие художественные способности. Очень помогал нам, Совету ветеранов, в патриотическом воспитании молодежи...


Источник: Белов, И. Война и мир Николая Жидкова: 14 мая исполняется 40 дней с момента ухода одного из старейших ветеранов войны / И. Белов // Озёрский вестник. – 2021. – № 26 (3929). – С. 6.