вернуться назад
А. Гуськов
КУРЧАТОВ: ЕГО ЯДЕРНАЯ ИЗОМЕРИЯ
Родившись на Урале, он мечтал быть моряком и не думал, не гадал, что станет вровень с Альбертом Эйнштейном, а благодарные соотечественники назовут его именем города, улицы, институты, корабли, химический элемент в таблице Менделеева. И уж тем более не мог и предугадать он, что челябинцы с радостью назовут его именем свой аэропорт…
Феномен великого ученого Игоря Курчатова, как и его соратников, поистине неисчерпаем. Он явился прорывным катализатором отечественной и мировой науки о физике атомного ядра и в силу своих уникальных качеств пробился через тернии… к ядерной истине. Своей гениальной научной интуицией он вовремя уловил жизненную потребность в атомном развитии страны и обратил её не только во благо Отчизны, но и мира на Земле. Так Игорь Васильевич и стал подлинно великим.
Лето 1973 года. По серпантинной дороге меж уральских гор в направлении города Уфы двигалась колонна легковушек с набившимися битком пассажирами. Вроде как молодежная тусовочная кампания, но нет. То была отобранная экспедиция из работников комбината «Маяк», совершающая автопробег на родину Игоря Васильевича Курчатова, в рабочий поселок Сим, по случаю его 70-летия. Инициатором пробега был весьма активный секретарь комитета комсомола комбината Геннадий Просвирнов. Так, впервые в жизни автор строк побывал на родине гениального ученого, которому был обязан своим рождением знаменитый на весь мир «Маяк»…
А вот и добротный бревенчатый дом с 4-мя окнами, на косогоре вблизи горной реки Сим. В нем-то и пришлось впервые узнать о жизни, родившегося здесь Курчатова. Оказалось, что его гены и родовое древо крепкие. Дед Алексей Константинович из крепостных вышел в горнозаводского работника, затем в казначеи. Отец Василий Алексеевич был лесничим, а впоследствии землемером. Мать Мария Васильевна работала в начальной школе.
Игорь родился вторым ребенком 12 января 1903г. Шаловливый, веселый мальчуган с радостью плескался летом в бурной речушке, а зимой с косогора порою кубарем летел к ней вместе с санками…
С заботой об образовании троих детей отец перевелся в Симбирск, когда Игорю было уже 6 лет. Здесь-то и заболела чахоткой его старшая сестра Антонина. Но ей не помог совет врачей на переезд семьи Курчатовых в Симферополь. Игорь в 9 лет получил первый жизненный удар, когда скончалась его сестренка-наставница.
Тяга к знаниям у Игоря была определяющей, но и увлечение музыкой было не малым, балалайка и мандолина были его инструментами души. Однако последнее обстоятельство не помешало ему окончить в Симферополе гимназию с Золотой медалью и вечернее ремесленное училище на слесаря.
Несмотря на то, что Гражданская война сильно мешала учебе Игоря в Крымском университете, он все же сумел в 1923 г. ускоренно окончить за три года физико-математический факультет. Однако детская мечта тянула его к морю, и он решился ехать в Ленинград, где поступил на 3-й курс кораблестроительного института. Но материальные трудности не позволили ему окончить этот ВУЗ.
Мечта о море рухнула, и судьба позвала Курчатова в 1925 г. трудиться в Ленинградский физико-технический институт. Здесь–то и случилась его первая научная неудача. Академик Иоффе решил проверить выводы молодого ученого через Анатолия Александрова, приглашенного из Киева. И вот моральный удар – Александров опроверг выводы Курчатова. Тут-то и обидеться бы ему на молодого выскочку, ведь получил щелчок по носу. Подавив в себе слепое чувство, оценив талант киевского ученого, Курчатов сделал из него в последующем своего ближайшего соратника по атомной проблеме, и не ошибся…
Молодой ученый понял, что он надежно «застрял в Пальмире» и в своей науке. Ему нужна семейная поддержка и в 1927 г. он женился на сестре своего друга – Марине Дмитриевне, которая была на 6 лет старше его. Она так и не смогла родить своему мужу сына или дочь. И этим очень тяготился Игорь Васильевич. А на следующий год он перевез родителей вместе с его младшим братом Борисом в излюбленную им «Северную Пальмиру».
В 1933 г. Гитлер пришел к власти в Германии. А Игорь Курчатов получил возможность работать над темой физики атомного ядра. Здесь-то в ЛФТИ он вдруг обнаружил разветвление ядерных реакций под нейтронной бомбардировкой. Искусственная радиоактивность просто «захватила» ученого. Вместе с коллегами он обнаружил ядерную изомерию искусственных радиоактивных изотопов. Для непосвященных напомним, что ядерная изомерия – долгоживущие возбужденные состояния атомных ядер.
В 1934 г. Курчатову присваивается ученая степень доктора физико-математических наук, а в 1935 – звание профессора. С этого года он неустанно работает в Радиевом институте, заведующим циклотронной лабораторией, вплоть до 1941г. Тема все та же – физика атомного ядра.
Генеральный директор Химкомбината «Маяк» Борис Брохович, лично знавший Курчатова, вспоминал: «Игорь Васильевич обладал исключительным талантом руководителя, внутренней энергией, смелостью, выдержкой, высшей степенью порядочности и доброжелательным отношением к людям вне зависимости от их положения, что выгодно отличало его от других. Он был бескорыстен».
Ныне здравствующий 95-летний(!) ветеран «Маяка», первый руководитель дозиметрического контроля объекта Василий Иванович Шевченко, вспоминая о совместном работе с Курчатовым, говорил, что «он заходил к нам в лабораторию, расспрашивал, как идет работа, шутил – одним словом вел себя как обычный человек. Он был доступен для каждого... Игорь Васильевич своей энергией заряжал всех нас, мы работали с большим удовольствием...» С должным вниманием он относился к подчиненным. К примеру, Шевченко обнаружил нарушение личной радиационной безопасности директором завода № 817 («Маяка») Борисом Музруковым и об этом он доложил Курчатову. Последний предложил Шевченко втайне от директора съездить к нему на квартиру и замерить обстановку. Поддержанный Курчатовым, он так и сделал... и обнаружил загрязнение в десятки раз (!) превышающего допустимого уровня, особенно в прихожей. Рассерженный Музруков, хотел сделать выволочку Шевченко за то, что его жена Анна Александровна выбросила все половики, дорожки, одежду, обувь из квартиры, но Курчатов заступился за Шевченко, что тот исправно выполнил свои обязанности...
С детства во все годы Игоря тянуло к себе море, но только не грозно-жертвенное... Великая Отечественная война заставила его и Анатолия Александрова прибыть на море, в Севастополь и заняться размагничиванием наших кораблей, спасая их от фашистских магнитных мин. Трудились круглые сутки даже под налетами вражеской авиации. И все же группа Курчатова в Севастополе смогла с начала августа и до конца октября 1941 г. размагнитить более 50 военных кораблей. Затем та же его деятельность была и в Поти, Туапсе, Баку, Казани.
Война... Она унесла родителей Игоря Курчатова. Мать скончалась в 1942 г. при эвакуации в Вологду, а отец – в блокадном Ленинграде в 44-м году. Война… Ему не до прощания с любимой матерью и дорогим отцом. Лишь друзья могли видеть его душевные муки. Можно представить состояние Курчатова, когда он понимал, что был не в силах помочь родителям, так как безотлучно, с неистовым напряжением спасал наши корабли, тысячи жизней. А это уже самоотверженные чувства… в пользу личного, отечественного патриотизма. Болезненное, но все же необходимое состояние государственного человека с государственным мышлением и действием...
В сентябре, октябре 1942 г. и январе 1943 г. НКВД добивается срочных секретных командировок Курчатова в Москву, как оказалось, на ознакомление с разведданными Клауса Фукса по организации изготовления атомного оружия в Англии, а также с секретными сведениями наших разведчиков из США по той же тематике. И в 1943 г. по предложению Иоффе, не взявшего на себя ответственность за руководство «ядерной проблемой», и с одобрения Иосифом Сталиным, Курчатов становится научным руководителем по «проблемам урана». Надо понимать, что это был самый тяжелый период боевых действий на всех фронтах, особенно под Сталинградом. А предвидение Сталиным атомного шантажа своими союзниками было все же пророческим! Поэтому он и проявлял особое внимание к форсированию изготовления атомной бомбы.
Победа в Великой Отечественной войне над фашистской Германией не охладила союзников – Англию и США, решивших по плану Геббельса установить «железный занавес» в Европе от советского влияния и перейти к реальным планам нападения с применением атомного оружия на Советский Союз. Взрывы 15 июня 1945 г. атомной бомбы в США, а также их атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 г. показали реальную и неотступную возможность нападения «союзников» на СССР.
Поэтому специальным секретным постановлением ГКО образовал 20 августа 1945 г. Спецкомитет под председательством Лаврентия Берия для организации всех работ по созданию атомного оружия. Главным заказчиком выступило вновь созданное Первое Главное управление (ПГУ) при СМ СССР под руководством Бориса Ванникова. Научным руководителем «Атомной проблемы № 1» стал Игорь Курчатов. А через год и три месяца(!) был пущен опытный уран-графитовый реактор, давший мизерное количество плутония. Победа! Воодушевившись, Сталин настоял на строительстве и пуске промышленного реактора на Урале … к 7 ноябрю 1947 г.
С мая по октябрь 1945 г. на Урале шли изыскания площадки под будущий завод по производству боевого плутония. Выбрали место вблизи Кыштыма… А 25 января 1946 г. в 19 ч. 30 мин. Берия представил Сталину Курчатова для доклада. Игорь Васильевич в присутствии Вячеслава Молотова с легким волнением рассказал о строительстве завода № 817 и планах его развития. Сталин воодушевился докладом научного руководителя.
Потом о своей встрече с главой правительства страны Советов Курчатов записал в своем дневнике: «…т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их с русским размахом, что в этом отношении будет оказана самая широкая всемерная помощь». А через две недели, 9 февраля Сталин в Большом театре в своей речи отметил, что «наши ученые сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны». Можно представить какой бурный восторг у зрителей вызвали эти слова Сталина, и какое напряжение (моральное, физическое и психическое) возникнет у всех, кто причастен к «Атомной проблеме №1», после речи вождя. Вот и жил Курчатов в неимоверно возбужденном состоянии над решением этой проблемы.
Вначале, с ноября 1945 г., лесную площадку утюжили 3 мощных танка «ИС» (Иосиф Сталин) без башен, и тут же приступили к работе полки военных строителей, военнопленные и заключенные пяти лагерей, спецпоселенцы, вольнонаемные. Количество работников в этой зоне доходило до 45 тыс. человек.
Как ответственный за научную разработку «атомной проблемы», Курчатов носился как угорелый по объектам и учреждениям: то он в Обнинске или в Арзамассе-16 (будущий Саров), то в Димитровграде (Мелекесс) или в Москве, то в Свердловске или в Челябинске-40 (Озерск), то в Снежинске и других секретных местах. Везде надо было вникать в проблемы и разрешать их с пользой дела и в установленные сроки.
Прибыв на промплощадку завода № 817 («Маяк») вместе с Ванниковым, бородатый Курчатов (коллеги прозвали его «Бородой» – авт.) не раз и надолго останавливался в железнодорожном вагончике. А решающая весна 1948 г. была очень холодной, даже после растопки плиты до красноты, температура была не выше плюс пяти градусов. Когда приезжал Берия, то он останавливался либо в гостинице № 2, вблизи объекта либо в Центральной гостинице соцгородка, где ускоренно шло строительство проспектов Сталина и Берия. За один (!) год их построили.
В обстановке секретности расширялось строительство комплекса заводов будущего «Маяка»… путем самовольного захвата земель колхозов Кузнецкого района. Даже прокурор Челябинской области Николай Шляев, разрешающий жалобы колхозников, не знал о строительстве сверхсекретных объектов. Пришлось СМ СССР вынести 21 августа 1947 г. специальное постановление о выделении дополнительных земель заводу № 817.Справедливости ради отметим, что первым начальником строительства № 859 был полковник Яков Рапопорт, которого сменил в 1947 г. генерал-майор Михаил Царевский. А первым директором строящегося завода № 817 до июля 1947г. был полковник Петр Быстров, которого сменил на пять месяцев Ефим Славский. Окончательный пуск завода пришелся на руководство больным (нет одной доли легкого – авт.) генерал-майором, Героем Социалистического труда Борисом Музруковым.
При сборке самого реактора в марте 1948 г. Курчатов, подбадривая инженеров и специалистов, перефразировал Пушкина: «Здесь будет реактор заложен // Назло надменному соседу». И далее добавил: «Таких надменных соседей у нас сегодня хватает».
И вот, 8 июня 1948 г. в 00 час. 30 минут состоялся пуск реактора «А-1», прозванного «Аннушкой». Уж не из того ли факта, что родное детище Музрукова названо по имени его любимой жены – Анны? Богиня истории Клио об этом умолчала… А через четыре дня в реакторе объявился… «тепловой козел» – аварийная ситуация. Оплавился урановый блок. Что делать? Никто не знал, даже Курчатов. Берия все спрашивает: «Где плутоний?», «когда будет плутоний?». У Курчатова холодный пот по спине.
Описывая состояние научного руководителя, Борис Брохович (Гендиректор «Маяка») вспоминал: «Курчатов…заложник номер один, и положение его безвыходное, «козёл» не разделан и неизвестно когда будет разделан, и будет ли. И.В. Курчатов принимает исключительно рискованное, но единственно возможное решение: с 12 июня 1948г. реактору «А» работать на номинальной мощности с «козловой» ячейкой № 17-20 без охлаждения. Мощность была поднята, плутоний начал нарабатываться». А рисковый ученый, по словам Броховича, «Курчатов работает с петлей на шее. Как никто другой он понимает свою ответственность перед народом и внешне он спокоен, но как удается держаться? Какое здесь удовлетворение? Здесь – беда» (выделено Броховичем – авт.).
19 июня реактор все же был выведен на проектную мощность. Этот день и стал Днем города Озерск.Но, как говорится, беда не приходит одна. Потом было целое стадо «козлов». Курчатов, сознавая, что он «заложник» своей идеи и проекта, часто сам вручную разбирал облучённые урановые блочки и укладывал их в ведро с водой, чтобы унести их на калибровку. Ох, и нахватался же он бэров! В музее Озерска хранится кассета Курчатова с одноразовой дозой облучения – 40 (р) –рентген, т.е. он получил её враз, а таких случаев было множество. 100 р. – лучевая болезнь. Облучения персонала катастрофически росли, работников срочно заменяли другими специалистами. Потом сломался водовод диаметром 110 см. И у Берии опять один и тот же вопрос: «Почему у вас все время случается срыв наработки плутония?!» Курчатов молчал и осмысливал ситуацию…
И вот, наконец-то, наступил день, которого ждали все участники реализации «Проблемы № 1» – испытание засекреченной «Первой молнии». 19 августа 1949 г. в 150 км от Семипалатинска с 30-метровой металлической башни первая атомная бомба «РДС -1» разнесла на десятки километров, разрушила и оплавила все, что попало под её энергию. Аббревиатуру бомбы расшифровал основатель ядерного центра (Снежинск) Кирилл Щелкин, как «Ракетный Двигатель Сталина», перешифрованную кем-то впоследствии на «Россия Делает Сама». История подтверждает и то, и другое как истинно магистральное в развитии державы...
Глубокой осенью прошлого года автор строк переступил порог незатейливого одноэтажного коттеджа, приютившегося в смолистом сосняке вблизи озера Иртяш в Озерске. Приветливо встретивший гостя розовощекий хозяин был на вид лет 70, поразил своим реальным возрастом – 95 (!) лет. Вскоре выяснилось, что, будучи радиотехником номерного танкового завода в Челябинске, он проходил стажировку по настоянию Ефима Славского и Игоря Курчатова на реакторе Ф-1 в Обнинске, а после неё он запускал известную «Аннушку» на Урале уже в качестве первого руководителя дозиметрической лаборатории на объекте № 1. Это Василий Иванович Шевченко, ставший впоследствии главным диспетчером ПО «Маяк», которому посвятил 55 лет своей жизни.
Сидя на привычном диване, этот атомный ветеран тихо и размеренно вытягивал из памяти эпизоды своей необыкновенной жизни, при этом он мягко обращал их в живую беседу. Тогда речь шла об обстоятельствах аварии 1957 г. и спасения лагеря заключенных, участником которого был сотрудник спецпрокуратуры, фронтовик Николай Буравихин. Но уже потом стало известно и другое…Заинтересованных в реализации сверхсекретного Атомного проекта, в частности, в запуске первого военного реактора А-1, от которого реально зависела судьба страны, было много. Поэтому он и помнит многих: маршалов и генералов – Лаврентия Берия, Бориса Ванникова, Авраамия Завенягина, Михаила Первухина, Бориса Круглова, а также ученых-академиков – Игоря Курчатова, Анатолия Александрова, Юлия Харитона, Андрея Бочвара и других. Конечно же, он и сам был заинтересован хранить в памяти многое…
Василий Шевченко вспоминал, в частности, как после испытания первой атомной бомбы в 1949 г. Курчатов «был в некотором замешательстве. Делясь впечатлениями, тогда Курчатов сказал: «Надо этим делом кончать! В теории я предполагал, что это такое, но на практике… Я видел ослепших птиц с обожженными крыльями, Теперь я знаю, какая это сила».
Руководитель группы радиохимического завода «Маяка» Яков Докучаев был участником испытания «Первой молнии» и находился на НП № 2. Он вспоминал, в частности, что через два часа после взрыва к его группе с Командного Пункта № 1 приехал на «Победе» Курчатов. При этом Докучаев обратил внимание на его особое состояние: «К моему удивлению, Игорь Васильевич не улыбался, был очень озабочен и чем-то недоволен… На поздравление Б.А. Никитина (член-корреспондент АН СССР – авт.) он не ответил и поспешно пригласил М.Г. Мещерякова (он дважды присутствовал от СССР при взрывах атомных бомб США – авт.) в блиндаж на краткое совещание в отсутствие свидетелей. Совещание продолжалось 20 минут, после чего вышел из блиндажа и уехал».
Пытливость этого выдающегося физика совместно с конструктором ядерной бомбы Юлием Харитоном неудержимо влекла даже… в пекло преисподней, в эпицентр невиданного взрыва. Туда же также бесстрашно проследовал и главный куратор проекта Лаврентий Берия. 7 сентября последний в своем дневнике записал: «Все получилось и все были счастливы. …Даже я не выдержал, кого-то обнимал, целовал… Потом поехали на машине, нам кто-то попался навстречу, кричал, а мы им кричали. Не остановились. В эпицентре нет слов. Земля гладкая, и как корка льда. Топнешь – трескается. За нами гнались дозиметристы, оказывается тут еще очень опасно. Пришлось уехать».
Вернувшись с атомного полигона, Курчатов прямо сказал Александрову: «Анатолиус»! Это было такое чудовищное зрелище! Нельзя допустить, чтобы это оружие начали применять!»…
Отсутствие у США средств доставки атомных бомб до целей в СССР не сдерживало, а лишь усиливало их стремление к всемерной подготовке ядерной войны с использованием всех военных баз по периметру нашей страны и … водородной бомбы. В Советском Союзе уже испытана и принята на вооружение серийная авиационная атомная «Татьяна». На очереди испытание водородной бомбы, и оно произошло успешно на том же Спецполигоне № 2, под Семипалатинском 12 августа 1953 г.
Гендиректор ПО «Маяк» Борис Брохович вспоминал о том периоде: «Дикая спешка и соревнование с США за скорейшее овладение супер-оружием – водородной бомбой продолжалась, и она имела те же недостатки, просчеты, переоблучение и гибель персонала. Все было ново, наработка трития не была достаточно исследована». Поэтому и случались непредвиденные издержки ядерного производства, о которых, как пример, и говорил далее Брохович: «При переработке облученных блоков лития в химцехе в январе 1953 г., при разгерметизации камеры погибли два молодых инженера – начальники смены установки Бардин И.И. и Барышев В.И. Кроме того, разработка элементов конструкции термоядерного оружия из насыщенных тритием компонентов приводила к переоблучению персонала и профессиональному выводу его. И.В. Курчатов болезненно переживал катаклизмы, аварии и потери людей при них и в своих донесениях уважительно относился к памяти погибших и заботился о дальнейшей помощи пострадавшим от облучения в создавшейся обстановке. Он чувствовал свою моральную вину за те невзгоды, которые принесла деятельность, руководимой им промышленности, хотя понимал, что иначе мирное сосуществование с США было бы невозможно. Морального удовлетворения деятельность ему не приносила».
Вместе с этим Курчатова особенно беспокоила проблема мирного, народнохозяйственного использования ядерной энергии. Он снова вернулся к идеям 40-х годов. АЭС, управляемый термоядерный синтез, атомная энергетика ледокольного флота и космических объектов, подготовка научных кадров, борьба за мирный атом на международных форумах и другие направления его научной и практической деятельности стали делом дальнейшей жизни гения мировой физики.
В 1953 г. Курчатов организует в Ташкенте научное совещание по применению радиоактивности в народном хозяйстве и медицине.
1 июля 1954 г. газета «Правда» оповестила весь мир «О пуске в СССР первой промышленной электростанции на атомной энергии» в Обнинске. А США запустили АЭС лишь в конце 1957 г.
В декабре 1955 г. Курчатов проводит Всесоюзную конференцию по управляемым термоядерным реакциям.
В апреле 1956 г. Курчатов в составе партийно-правительственной делегации во главе Никиты Хрущева посетил Англию, где привел в шоковое состояние всю научную общественность двумя докладами в Харуэлле об отечественной атомной энергетике и термоядерном синтезе. Тогда как эти направления исследований на Западе были засекреченными.
И в этом же году по инициативе и активном участии Курчатова в Дубне был организован Объединенный институт ядерных исследований (ОИЯИ).5 апреля 1957 г. был спущен на арктический лед мощный атомный ледокол «Ленин». Отметим, что к становлению и развитию атомного ледокольного и транспортного флота самое непосредственное участие имел ближайший соратник Курчатова, тот самый «Анатолиус» – Анатолий Александров.
Академик Курчатов, ко всему прочему, неожиданно для себя становится пламенным научным пропагандистом идеи запрещения испытаний ядерного оружия «повсеместно и на вечные времена». И вместе с этим он настойчиво проводит идеи использования атомной и термоядерной энергии в мирных целях как на сессиях Верховного Совета СССР и съездах партии, так и на всемирных, международных форумах, в частности, в Женеве и на страницах печати различных изданий (кстати, свои гонорары от публикаций Курчатов переправлял детским домам).
Миру широко известна его публикация в газете «Правда» от 28 февраля 1958 г.: «Термоядерная энергия – основа энергии будущего». Общечеловеческая стратегия? Да! Были бы головы умные... По существу, он заставил весь прогрессивный мир мыслить и развивать ядерную физику по-курчатовски, для всеобщего мира и мировой безопасности…
С удовлетворением к себе и своей жизни все-таки отнесся Игорь Васильевич. И это поняли его близкие и друзья, когда он однажды сказал: «Хороша наука – физика! Только вот жизнь коротка!»… А в ней у него все было упорядочено, скромно в быту, и во всех делах его все было по-армейски четко. Да, подписывал он иногда какие-либо записки просто – «Солдат Курчатов». В такую подпись вкладывал глубокую мысль – он всецело, как простой рядовой, солдат подчинен Её Величеству – Ядерной физике и своей Родине…
В лесной зоне Озерска, в ПКиО на обрывистом скалистом берегу в 1950-1951 гг. строители с любовью соорудили два красивых деревянных одноэтажных коттеджа. Один – левый для Курчатова, с небольшим причалом, второй – справа для Ефима Славского. Место для отдыха было замечательное, с видом на Потанинские горы Урала и голубое озеро Иртяш. Не больше двух лет простояли эти коттеджи. По соображениям безопасности и по настоянию Берия их перенесли в городскую зону. В самом деле, всего в нескольких сотнях напротив остров Моськин, а слева – остров Шатанов. Подрывная и диверсионная деятельность против Советского Союза в то время была в самом разгаре, и любой вражеский снайпер мог легко взять в прицел на мушку нужную ему голову…
Некоторые ветераны Озерска помнят случай, когда Брохович предложил Курчатову втайне от всех отдохнуть в воскресенье на одном из островов озера Иртяш. Как только они отплыли на моторной лодке от берега в направлении острова, на полпути с заставы по ним часовой открыл ружейный огонь. Пришлось незадачливым путешественникам вернуться в родные пенаты…
Как последний солдат до сих пор, почти 70 лет, одиноко стоит на этой лучезарной скале сторожевой пост, на пути к этим коттеджам, вернее оставшимся цокольным площадкам, в нескольких десятках метров от них. Стоически зябнет под дождями и снегами, но отогревается на ветру под лучами уральского солнца. Как верный солдат ждет кого-то, чего-то и сейчас. Наверное, добрую человеческую память о великих людях страны, которые проходили под его «контролем» на эти дачи, а может и память о великих делах гостей Курчатова и Славского. А левее него – тоже легендарный памятник той исторической эпохи – караульное помещение, которое помнит и самого Лаврентия Берия, инструктировавшего и инспектировавшего подразделение солдат и офицеров охраны…
Два инсульта, первый в мае 1956 г., второй – в феврале 1957 г., которые произошли вследствие перегрузок, приближали нечто. Однажды на Научно-техническом Совете Минсредмаша Курчатов давал всем напутственные задания, что даже Славский не удержался и заметил: «Ты что Игорь Васильевич, нам завещание оставляешь?».
Успехи в ядерных исследованиях заставили его еще напряженнее работать, учить и учиться самому, готовить перспективные научные кадры, образовывать и возглавлять Ученые советы, в том числе и на Химкомбинате «Маяк».
В последний раз Курчатов приехал в Озерск с целью участия в заседаниях Ученого совета «Маяка» в 1956 г., после первого инсульта. Уже ходил с тростью… до последнего дня опирался на нее, когда злополучный тромб в сердце остановил в Барвихе могучую энергию гениального физика советской эпохи. И это случилось именно в тот год, который он предрек себе в момент прощания со своим глубокоуважаемым «генералом» (так его называл Курчатов при всех – авт.), дважды Героем социалистического труда Авраамием Завенягиным, а именно 31 декабря 1956 г. Тогда Курчатов сказал: «Теперь моя очередь, в следующий високосный год»… Он чувствовал свое безвременное приближение свыше. Когда умер Жолио-Кюри, Курчатов сказал своему врачу: «Я тоже не долговечен, стронций из организма не выводится». Видимо, ожидая действия этого радиоактивного элемента, врач не мог распознать и зловещего тромба…
Осенью 1959 г. Игорь Курчатов успел попрощаться с любимым Крымом и омываемым его Черным, Русским морем. Не забыл он повидаться в январе 1960 г. с прекрасной и близкой его сердцу и душе и с «Северной Пальмирой» – Ленинградом. Но 7 февраля 1960 г. произошло великое потрясение – умер Игорь Васильевич Курчатов. Високосный год… Об этом траурном событии вспоминает его секретарь Александра Корниенко. На прощание с Курчатовым в Москву приехала делегация Озерска из 7 человек, среди которых были: Николай Семенов – генеральный директор ПО «Маяк», Николай Архипов – директор завода «А», Владимир Кузнецов – председатель завкома и другие. Она видела, что на проводы Курчатова приехал также бывший директор «Маяка» Борис Музруков. Николай Семенов, тот самый зам. главного инженера «Маяка», который мужественно взял на себя всю полноту ответственности за спасение комбината, города и людей в роковой 1957 год, год атомной аварии, и мужественно спасал и отстоял все стратегические объекты и горожан, отважный фронтовик… плакал. И сама Александра ревела.
… Под траурную музыку на Красной площади поднялась огромная стая ворон и затмила небо. Стоял мороз и вдруг… пошел дождь со снегом, поднялась неистовая метель. Она слышала, как какая-то женщина сказала: «Даже природа всплакнула по Человеку!»…
В споре со временем и памятью победил…Курчатов.
Феномен великого ученого Игоря Васильевича Курчатова, как и его соратников, поистине неисчерпаем. Открыв ядерную изомерию в 1935 г. Курчатов был полностью «поглощен» ею на всю оставшуюся жизнь. Он явился прорывным катализатором отечественной и мировой науки о физике атомного ядра и в силу своих уникальных качеств пробился через тернии… к ядерной истине. Своей гениальной научной интуицией он вовремя уловил жизненную потребность в атомном развитии страны и обратил её не только во благо Отчизны, но и мира на Земле.
А 12 января – день рождения Игоря Васильевича Курчатова, трижды Героя социалистического труда, академика АН СССР, лауреата Ленинской и четырежды Сталинской премий, кавалера 5-ти орденов Ленина, 2-х орденов Трудового Красного Знамени, Почетного гражданина СССР и, стало быть, современной России, а с 1961года «гражданина» кратера обратной стороны Луны.
В год 40-летия дважды орденоносного (ордена Ленина и Октябрьской революции – авт.) ФГУП ПО «Маяк» озерчане установили у себя монументальный памятник Игорю Васильевичу Курчатову, работы каслинского скульптора Гилева. И вот теперь, челябинцы смогут гордиться обновленным аэропортом, благодарно названным именем Курчатова, их земляка, для которого аэропорт Челябинска был по праву и по факту родной гаванью в его жизненном подвиге на Урале…
Источник: Гуськов, А. Курчатов: его ядерная изомерия // Аргументы недели. - 2018. - 19 дек. - Режим доступа: https://argumenti.ru/society/2018/12/596348; 2018. - 26 дек. - Режим доступа: https://argumenti.ru/society/2018/12/597172 ; 2019. - 10 дек. - Режим доступа: https://argumenti.ru/society/2019/01/598352