"В память о времени и людях": Полнотекстовая база данных об Озёрске
История

вернуться назад

Б. Киршин

ЯДЕРНАЯ МАГНИТКА

      Воротами города обычно называют вокзал или аэропорт. У этого города есть настоящие ворота. Вот они открылись, пропустили нашу машину. А мы пошли через проходную. Солдат внутренних войск пристально изучил паспорт, дотошно сверил фотографию с оригиналом и только после этого кивнул: "Проходите". В другом месте сопровождающий нас секретарь горкома партии мог бы сказать: "Это со мной, пропустите". Тут - исключено. Ничего не скажешь: оборонный объект.

      До сих пор мы знали этот город как Челябинск-40. Но сами здешние жители его так не называют, даже не любят этого. Они говорят просто: город. Так будем называть его и мы.

      Пропустив в город журналистов, имеющих задание подробно рассказать о нем, солдат открыл новую страницу в его истории. Еще не так давно режим секретности ничего подобного допустить не мог. Посторонних сюда вообще не пускали. Нам оставалось строить догадки, пользуясь слухами и легендами. Своими людьми нас сделала гласность.

      Что же написано на новой странице? Прежде чем ее начать, давайте послушаем одного из старожилов города, инженера Василия Ивановича Шевченко. Вот его рассказ:

      - История нашего города - это история освоения атома. Известно, что после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки США развернули против нашей страны открытый атомный шантаж. Поэтому Советское правительство призывает ученых ускорить работы по созданию ядерного оружия. Для решения связанных с этим вопросов при Совете Народных Комиссаров СССР создается научно-технический совет под председательством генерал-полковника Б. Л. Ванникова. В составе совета - крупнейшие ученые, инженеры, организаторы производства. Заместитель председателя - И. В. Курчатов, он отвечал за научную часть проблемы.

      Впервые с И. В. Курчатовым я встретился в июне 1947 года в лаборатории № 2 АН СССР, которую он возглавлял. Я проходил там подготовку по эксплуатации атомного реактора. Молодой академик был веселым и жизнерадостным человеком. Он буквально заражал всех энергией и идеями. А еще он был человеком дела, настойчивым, обязательным и требовательным. Я говорю об этом не случайно. Благодаря Игорю Васильевичу возникли не только новые идеи, но и сформировался своеобразный стиль работы наших ученых, инженеров, рабочих, позволивший обеспечить безаварийную эксплуатацию промышленных реакторов.

      Выбор строительной площадки первого промышленного реактора на Южном Урале был сделан с учетом экологии. В конце 1945 года на эту площадку прибыла первая группа военных строителей. В новую отрасль по путевкам обкомов партии направлялись лучшие люди.

      Один из первостроителей нашего города Игорь Павлович Померанцев так написал об этом в стихотворении:

            Мы начинали здесь свое большое дело
            Почти совсем без передышки от войны.
            Нам наш народ, нам Родина велела
            Создать надежный, мощный щит страны.

      Летом 1946 года строители приступили к рытью котлована под фундамент ядерного реактора. На месте будущего химического завода начинается строительство вспомогательных объектов. В нескольких километрах от строительной площадки закладываются первые жилые дома.

      И.В. Курчатов со своими сотрудниками продолжает изучать свойства уран-графитовой кладки на первом экспериментальном реакторе. Результаты этих исследований легли в основу проекта промышленных реакторов, разработка которого велась ускоренными темпами. А в это время в Ленинградском радиевом институте ученые под руководством академика В. Г. Хлопина разработали технологию промышленного выделения плутония из облученного урана. Ее заложили в проект завода, который тоже начали возводить.

      В начале 1948 года строительство реактора было закончено, а 19 июня того же года его пустили. Это был первый реактор большой мощности в Европе.

      Зарубежные газеты того времени пестрели выпадами против СССР, набирала силу "холодная война". Поэтому работы на реакторе, в лабораториях, проектных институтах, на стройке химического завода шли днем и ночью.

      Но вот закончено строительство завода по переработке урана. В аппараты загружена первая партия облученного урана, полученного на промышленном реакторе. Освоение технологий идет крайне трудно, поэтому на рабочих местах аппаратчиков - ученые, инженеры, у пульта управления - директор и главный инженер. Наконец, получен плутоний. Надо создавать атомный заряд. Никто тогда не знал: взорвется бомба или нет? А вдруг мы получили не плутоний? Окончательный ответ на все вопросы должно было дать испытание. Как мы волновались! Ведь ради этого была "поставлена на дыбы" вся страна!

      На полигоне, чтобы проверить силу взрывной волны, построили здание, инженерные сооружения, завезли туда орудия, танки. Под наблюдением Курчатова и Завенягина ведется окончательная сборка бомбы. Наконец, ее поднимают на металлическую башню, где она будет взорвана. 29 августа 1949 года в 7 часов утра в присутствии Верховного командования Советской Армии, руководителей партии и правительства был произведен атомный взрыв. Получилось! Так была выиграна не только величайшая научная, но и политическая битва: СССР стал обладателем атомного оружия.

      После этого молодая атомная промышленность стала бурно развиваться. Развернулась подготовка специалистов, активизировались работы по мирному использованию атомной энергии. Сейчас она применяется в промышленности, в сельском хозяйстве, медицине. Ее путь к людям проходит через наш город.

      Рассказ ветерана не только многое объясняет, он поможет нам многое понять в характере города. Помня этот рассказ, мы по проспекту В. И. Ленина отправляемся к центральной площади. Раньше он назывался проспектом Сталина. Другой здешний проспект когда-то носил имя Берии. "Соратник вождя" в свое время курировал этот объект, бывал в городе.

      Эти сведения попутно сообщает начальник производственно-технического отдела Южно-Уральской АЭС Сергей Анатольевич Спицын, сопровождающий нас. Лучшего гида и не надо: он ровесник города и вырос здесь.

      Два памятника И.В.Курчатову известны южноуральцам - в Челябинске и Симе, где он родился. Третий - здесь. Атомный академик стоит на главной площади города, широко расставив ноги, заложив руки за спину. Здесь воплотились его идеи, поэтому на лице ученого удовлетворение, спокойное сознание исполненного долга.

      Не будь прецедента, город мог бы с полным основанием претендовать на то, чтобы называться Курчатовым. Его имя у большинства горожан - в самом заветном уголке души.

      Рядом с памятником - музей химкомбината, где лучший раздел - Курчатовский. Тут его рабочий стол с тремя черными телефонами и мраморным чернильным прибором. Документы, книги, фотографии... Все бережно сохраняется.

      Во дворе музея - коттедж, в котором И. В. Курчатов жил с 1946 по 1958 год. Он стоял на берегу озера Иртяш, а в 1980 году его перенесли сюда. Мебель, часы, картины, книги, одежда - все подлинное. У директора музея Ю. Б. Заславского не было проблем с консультантами: многие горожане отлично помнят, как эти вещи служили хозяину.

      Напротив музея - горком партии. Заглянем туда. Монолог секретаря горкома Юрия Ивановича Зотова - своеобразная визитная карточка сегодняшнего города:

      - За сорокалетнюю историю у нас появились традиции. В свое время здесь были собраны лучшие ученые, инженеры, строители, вообще, лучшие люди. Это определило не только солидный интеллектуальный и культурный потенциал, но и главную нашу традицию - высокое чувство долга. Не было случая, чтобы наши люди не решили поставленной задачи или нарушили установленный срок. Сюда же примыкает чувство повышенной ответственности за соблюдение технологической дисциплины и дисциплины вообще, свойственное большинству из нас.

      Солидарность, ощущение общего дома, бережное отношение к своему городу - еще одна традиция. Я бы назвал также обостренное чувство социальной справедливости. На негативные факты в торговле или в общественном питании, например, у нас реагируют моментально, может быть, поэтому их не так много.

      Ну и, наконец (с этого можно было начать), гордость за свою работу, осознание личной причастности к делу, решившему судьбу страны. Ведь что ни говори, а наш город внес немалый вклад в предотвращение третьей мировой войны: наша работа перечеркнула планы атомной бомбардировки советских городов. Это тоже в каждом из нас навсегда.

      А вообще городу знакомы все проблемы страны - очередь на жилье, нехватка спортивных и культурных учреждений, детских садов. Правда, у нас они не так остры. И тут не последнюю роль играет наше настойчивое стремление решать их. У нас есть комплексный план социального развития города. С вводом детского комбината на 640 мест будет решена проблема детских садов. Не знаю, есть ли где-нибудь еще такой комбинат для детей - с бассейном, компьютерным классом. С жильем хуже: хотя программа "Квартира" выполняется, возрастающий приток новых жителей не позволяет ликвидировать очередь.

      Сейчас весь город озабочен конверсией. Этот вопрос обсуждался на пленуме горкома партии. Есть специальная программа, настойчиво ее выполняем. Наши специалисты, например, создали центр сервисного обслуживания предприятий молочной промышленности. В рамках этой работы изготовили передвижную установку по производству сыра производительностью 80 килограммов в смену. Думаю, многим на селе она понравится.

      Есть другие интересные решения, в том числе в русле наших основных забот, связанных с атомной промышленностью. Но и проблем достаточно. Главная - кадры. Речь идет о людях, высвобождающихся в результате остановки реакторов. Среди них много ученых, отличных специалистов. Это "золотой капитал" и города, и области, и страны. Не хотелось бы его растерять. О партийной работе скажу так. Главное, считаем, добиваться конкретного и наглядного результата. Вроде удается. Методы работы у нас чисто политические, у реактора иные методы просто неприемлемы.

      Ну что ж, теперь мы вооружены информацией и о сегодняшнем дне города, пора теперь самим его посмотреть. О его производственных заботах разговор впереди. А сейчас нас интересует его "частная жизнь". Давайте побродим по его улицам, поговорим с прохожими, заглянем в магазины. Думаю, читателям интересно знать город и с этой стороны. До сих пор она была закрыта от нас плотным слоем легенд. Теперь есть возможность убедиться, насколько они верны.

      Старая часть города поражает... чистотой. Гладкие дороги, подметенные тротуары, аккуратные газоны... Оказывается, это может поразить. Наверное, тут сказывается контраст с Челябинском, где все трамвайные остановки усыпаны пробитыми абонементами и окурками, дороги пестрят выбоинами, а газоны большей частью вытоптаны. Чистота успокаивает, настраивает на добрый лад. Позже я узнал, как этого достигают. Все улицы города закреплены за предприятиями. Два раза в год, накануне праздников 1 Мая и 7 ноября, они устраивают генеральную уборку. А все остальное время на улицах просто не сорят.

      Ни в одном из наших городов нет столько зелени. Больше всего впечатляют вековые сосны, зачастую стоящие в полуметре от коттеджей и даже многоэтажных домов. Наверное, неудобно было строителям, куда лучше на свободной площадке. Но сосны не тронули, и вот уже 40 лет они стоят символом согласия человека и природы.

      В новой части города этого уже нет. Тут, как и везде у нас, сначала все вырубили, поставили многоэтажные дома, потом начали заново сажать деревья. Поэтому новые районы отличаются от других городов только более оригинальной, не такой монотонной архитектурой и опять же чистотой. Тоже, впрочем, немало.

      Жилые кварталы расположены на берегу озера Иртяш. Поскольку город не велик, практически каждому обеспечен скорый доступ к уютным пляжам и рыбалке.

      Бросается в глаза: на улицах мало людей. И днем, и вечером, и в будни, и в выходной день. Говорят, люди, если не на работе, то в садах или у телевизоров. Нет хамства, тем более мата, не видно стремления в чем-то опередить ближнего, урвать побольше. Прохожие спокойны, вежливы, доброжелательны.

      Много личных автомашин. Они заполняют стоянки, вытянулись вдоль тротуаров. Оказывается, поясняет С. А. Спицын, автомобилистам тут запрещено въезжать во дворы. Если есть нужда, позвони в ГАИ, назови причину и номер машины. Сложившийся порядок никто не нарушает: дворы - для зелени и людей.

      И еще один любопытный момент, связанный с автомашинами. Если кому-то не захотелось гнать машину в гараж, а на охраняемой стоянке нет места, он оставляет ее на ночь на обочине дороги. И никто не снимет с нее колеса, не вытащит лобовое стекло. Сергей Анатольевич Спицын при нас поставил свой "Жигуленок" в гараж и запер деревянную дверь висячим замком значительно меньше и проще того, что у меня на почтовом ящике. Тут, конечно, сказывается не только общая высокая культура населения, а главным образом ограниченность, замкнутость города.

      Наверное, пора в магазины.

      Универмаг на меня, по-мужски далекого от понимания промтоварных тонкостей, впечатления не произвел. Прилавки, как и в Челябинске, заполнены самыми обычными товарами: в глазах пестрит, а купить нечего. Все "необычное" (кроссовки, спортивные костюмы, женские сапоги и т. д.), как нам объяснили, продается по талонам. Город делит их по предприятиям, те - по цехам, по бригадам и в порядке очередности - по работникам. Такой вот, в духе времени, внеэкономический способ распределения благ...

      Универсам больше похож на московские, чем на челябинские продовольственные магазины. Тоже действуют талоны - на чай, на кофе, на сахар, на говядину. Но и без талонов с пустой сумкой из универсама не уйдешь. Есть мясная свинина, баранина, куры по 2 рубля 40 копеек за килограмм, вареная колбаса, рыба трех-четырех сортов, пять-шесть видов конфет, минеральная вода. Даже вечером богатый выбор молочных продуктов: кефир, варенец, снежок, молоко, сметана, масло, творог, сырки. Сыра нет.

      Тут необходимо пояснение. Город - идеальный пример самообеспечения продовольствием. У него два подсобных хозяйства - совхозы "Кулуево" и "Бурино", известные высокой продуктивностью мясного и молочного скота, урожайностью полей. Город щедро их поддерживает буквально во всем, получая взамен нужные продукты. Здесь свой молокозавод, поэтому можно разливать в бутылки цельное молоко, продавая его чуть дороже. Есть собственный колбасный цех, поэтому вареную колбасу по 2 рубля 20 копеек за килограмм очень даже можно есть - вкусно. Что мешает делать это в каждом городе?

      В овощном магазине привычная картина: овощей нет. Разговорился с покупательницей, она подтвердила: овощи - давняя проблема. Как и везде.

      Наибольшее оживление - у винного магазина. Нет, не толкучка, не давка, а так, "ускоренное сокодвижение". Спиртное здесь по талонам, на месяц взрослому человеку полагается одна бутылка чего-нибудь крепкого и три бутылки вина. У дверей магазина стоят бабушки, которые торгуют талонами по два рубля за штуку. Ни одного пьяного в городе мы не видели. Но вытрезвители, как нам сказали, тут не закрыты. Попадают туда в основном новые жители города, еще не проникшиеся его традициями. Старожилы там редки и потому, что статус режимного предприятия, где большинство работает, позволяет круче обходиться с любителями выпить - их оттуда просто увольняют. А работой здесь дорожат.

      Вечером, в гостинице, пытаюсь осмыслить впечатления от первого знакомства с городом. Расположенный среди Уральских гор, он по качеству жизни и уровню человеческих взаимоотношений скорее европейский, чем уральский. Здесь многое напоминает небольшие города Венгрии, Болгарии, ГДР. Такими должны быть все наши города. И очень жаль, что пока это невозможно.

      Предвижу вполне естественный вопрос: насколько оправдан этот оазис? Не будем спешить с ответом на него. Давайте заглянем еще в один уголок необычного города.

      Старое городское кладбище. Как и положено, тут тишина и порядок. Вглядываюсь в надписи на надгробиях и скоро устанавливаю жуткую закономерность: рожденные в конце 20-х умирали в конце 60-х, в начале 70-х годов, прожив самое большее пятьдесят с небольшим лет. Вспомните: город начинался в 1946 году. Значит, это атомщики первого призыва, двадцатилетние первопроходцы ядерной эры.

      Нет никакого парадокса в том, что их жизнь оказалась лишь немногим длиннее сорокалетней безаварийной атомной истории города. Кое-кому из них пришлось пожертвовать жизнью, чтобы не было аварий. Многие пострадали из-за нехватки знаний, ведь они шли первыми по совершенно неведомой атомной тропе. Из этой сферы, кстати сказать, неядерный взрыв 1957 года, оставивший на территории области до сих пор неизгладимый радиоактивный след. Были, конечно, такие, кто знал, да не поберегся.

      Есть, например, в городе улица имени П. И. Колыванова. Он работал сварщиком, был мастером самого высокого класса. О его мастерстве говорит хотя бы такой факт: ему доверили выполнять сварочные работы на первом спутнике Земли. Но не из-за этого назвали его именем улицу. Как-то случилась на реакторе неполадка. Надо было ее устранить, иначе возможна авария. П. И. Колыванов шагнул в опасную зону и спас реактор. Он знал, чем это ему грозит, и все равно пошел: надо. И действительно, вскоре умер от лучевой болезни. Типичная, пусть и не столь частая, ситуация из недавнего прошлого города.

      Такая вот плата за особые условия. Сейчас, разумеется, ситуация иная. Но сложное и опасное производство остается, остаются огромный риск и великая ответственность. Не каждому это по плечу. Женщинам разрешается работать до 45 лет, мужчинам - до 50, потом - пенсия. Поэтому необходимы особые условия, позволяющие иметь стабильные кадры профессионалов самого высокого класса. Цена, право же, не так велика. И ворота городу нужны: гласность и открытость не отменяют государственных тайн.

      Говорю это не с чьих-то слов, сам видел горожан на работе. Первое знакомство с производством было особенно примечательным, о нем стоит рассказать подробнее. Вот как это было.

      ...Михаил Григорьевич Нюпенко оглянулся на своих товарищей-ветеранов и с силой надавил на кнопку аварийной остановки реактора. Где-то под ногами с шумом опустились вниз стержни-поглотители, прервав ядерную реакцию. На электрическом табло вместо слова "Работа" вспыхнуло укороченное слово "Заглуш". Реактор АВ-1, почти сорок лет бесперебойно поставлявший начинку для атомных бомб, остановлен. Навсегда. Новое мышление - вот что сделало ненужной его продукцию.

      Ради этой минуты в центральный зал реактора собрались ветераны завода. Они стоят кольцом вокруг большого светлого пятна на полу, составленного из двух тысяч пронумерованных алюминиевых пластинок. Это металлическое пятно - макушка реактора, который на 30 с лишним метров уходит под землю. Под каждой пластинкой - тонкий металлический канал, заполненный ураном-238. После бомбардировки нейтронами из урана получается плутоний. Ради него и строили этот фантастический аппарат.

      Вглядываюсь в лица ветеранов. Они серьезны, женщины не скрывают слез. Ну что ж их нетрудно понять. Реактор АВ-1 - не только наша атомная история, но и их жизнь. И не какая-нибудь, а с такими крутыми поворотами, блестящими открытиями и горькими жертвами, какие суждены далеко не многим. Они, например, работали рядом с Курчатовым. Они теряли друзей, когда атом еще не был нам так знаком. Они по праву чувствуют личную причастность к тому, что мы называем ядерный щит и надежная оборона нашей страны. И вот теперь их АВ-1 никому не нужен. Есть от чего загрустить, хоть и понимаешь, чего ради, он остановлен.

      - Я тут с сорок девятого по восемьдесят третий год проработал, - говорит Владимир Александрович Семенов, вышедший на пенсию техником-дозиметристом. - Академикам руку жал, Берию видел, с министрами говорил. Интересно было, но и трудно, особенно в первые годы. О безопасности тогда не особенно задумывались: надо - значит надо. Да и просто не знали, что это за зверь - радиация. Многие из-за этого пострадали, в том числе и мои друзья. Но дело свое мы сделали так, как требовалось стране.

      В центре круга, образованного ветеранами, стоят в белых комбинезонах, таких же пилотках и тяжелых черных ботинках сегодняшние хозяева реактора. Они тоже испытывают смешанные чувства. Но об этом разговор впереди, а пока я осматриваю центральный реакторный зал.

      Это высокое, просторное и почти пустое помещение. У входа - часовой в таком же, как у персонала, белом комбинезоне. К одной из стен прижался станок-автомат, который разрезает вытащенные из реактора каналы, когда они освобождаются от топлива. К другой стене прилепилась белая металлическая лестница, которая ведет к тяжелой защитной двери. Она закрывает маленькую комнату, отгороженную от зала бетонной стеной невероятной толщины с таким же толстым иллюминатором из стекла со свинцом. Отсюда управляют краном, когда вытаскивают из реактора пустые каналы и рубят их тем самым станком-автоматом, а в самом зале в это время никого не бывает, так как каналы "грязные". Вот, кажется, и все, что есть в центральном зале.

      Тут же, у остановленного реактора, состоялся митинг. Выступили директор реакторного завода В. И. Садовников, секретарь горкома партии Ю. И. Зотов, ветераны. После митинга Виталий Иванович Садовников пригласил нас в 15-ю комнату.

      Признаюсь, мы ждали этого момента с особым интересом. Здесь пульт управления реактором. Пока он работал, никто из посторонних в эту комнату не имел права войти. Сверхсекретность и подогревала интерес.

      Наконец мы в 15-й. Ничего особенного. Полукруглый пульт, схемы на стенах, разноцветные лампочки, кнопки, застывшие самописцы.

      У пульта - три человека: начальник смены Анатолий Дмитриевич Меркулов, его заместитель Константин Николаевич Крылов и инженер Владимир Юрьевич Крючков. Они управляют реактором. Сейчас, например, готовят его к разгрузке.

      Работающих здесь называют элитой. У атомщиков нет дела более престижного, чем управление реактором. Об этом мечтает каждый мальчишка их города. Владимир Юрьевич Крючков - живой пример. Он атомщик во втором поколении, пришел на реактор вслед за отцом.

      Прошу его рассказать, за что же так ценится эта работа.

      - Тут нужны глубокие знания, собранность, умение быстро находить верные решения, - говорит молодой инженер. - Не знаю, есть ли еще такая серьезная и интересная работа. Нужен конкретный пример? Пожалуйста. Нам приходится контролировать сразу около пяти тысяч сигнальных лампочек. Кажется невероятным, но мы справляемся.

      Невероятным кажется то, как они к этому готовятся. К пульту управления реактором допускают только после того, как поработаешь мастером, обычным инженером, сдашь 26 экзаменов, посидишь дублером, опять сдашь несколько экзаменов. Получил на экзаменах одну "тройку" - иди опять в дублеры. Если общая "тройка" - управлять реактором не допускают.

      Помимо всего этим людям необходимо отменное физическое и душевное здоровье. Поэтому перед каждой сменой они проходят наркологический контроль, раз в три месяца - осмотр у психиатра, раз в год - глубокое медицинское обследование. В 50 лет они получают право на пенсию. Правда, насильно на заслуженный отдых не провожают - ценят опыт. Работающим пенсионерам "потолков" в оплате труда не устанавливают, только трудись, делай, как надо, свое непростое дело.

      - Владимир Юрьевич не назвал еще одно непременное качество работающих здесь - огромное чувство ответственности, - дополняет Виталий Иванович Садовников. - У нас нет проблемы трудовой дисциплины, мы не знаем, что такое прогулы, опоздания на работу. Есть неписаный закон: попал в вытрезвитель - прощайся с реактором. Но за время моего директорства такого не было.

      Курчатовская школа - так коротко определяют здесь все эти и другие традиции. Как оказалось, они выгодно отличают южноуральских атомщиков от их коллег с других подобных предприятий. В этом, в частности, помог убедиться Чернобыль. Работавшие там во время ликвидации аварии южноуральцы свидетельствуют: у нас невозможна и сотая доля допущенных там отступлений от правил, что привели к беде.

      Есть и другие подтверждения высокого профессионализма наших специалистов. Их охотно берут на любую атомную станцию: уральская школа высоко ценится. После закрытия первых двух реакторов, например, несколько специалистов, как говорится, с руками и ногами взяли на Ростовскую АЭС. Нет сомнения в том, что они придутся там ко двору. Жаль только, что у нас они оказались лишними. Все это, конечно, обедняет наш и без того не очень-то могучий интеллектуальный потенциал.

      Эта тема - единственное, что омрачило тот знаменательный день. Для этого, право же, есть основание.

      Разумеется, мы немало выигрываем от конверсии. Наверное, один закрытый реактор - уже немалая экономия так нужных сейчас стране средств. Какая - пока не могут сказать точно даже специалисты. Тут надо учесть изменения во всех звеньях цепочки, начиная от уранового рудника и кончая атомной бомбой.

      Зато уже сейчас совершенно ясно, что выгода будет меньше максимально возможной. Потери, которые мы понесем, может быть, самые чувствительные. Речь как раз о наших специалистах-атомщиках, обладающих уникальным опытом. На всех атомных станций в стране не хватит, да и не каждый хочет бросать Урал. А строительство своей, Южно-Уральской АЭС, где они могли бы с пользой для страны применять свои знания и опыт, как известно, приостановлено. Если его сейчас не развернуть с новой силой, у части специалистов будет перерыв в работе, связанный с потерей квалификации. А кому-то вообще придется менять профессию, переучиваться.

      Вообще из смены профессии не стоит делать трагедию. В будущем, когда мы сможем поднять производительность труда и станем хозяйствовать более рационально, освобождая неквалифицированных работников, это ждет многих из нас. На Западе это давно уже стало нормой. Трагедия в том, что сейчас придется переучиваться специалистам, спрос на которых в перспективе, когда мы избавимся от радиофобии, неизмеримо возрастет, и нам придется их заново готовить во все больших масштабах, создавая когда-то разрушенную школу.

      Очень жаль, что и такое большое и нужное дело, как конверсия, мы, как это нередко бывает, не продумали во всех деталях так, чтобы получить от него максимальную пользу. Похоже, что она свалилась на нас, как снег на голову. Надо бы иначе.

      ...Начинается разгрузка реактора. Константин Николаевич Крылов и Владимир Юрьевич Крючков опять у пульта, руки на кнопках. Анатолий Дмитриевич Меркулов отправляется в центральный зал, чтобы там контролировать действия операторов.

      Реактор - не такая машина, которую после остановки поставил в угол - и домой. Строго говоря, никому в мире окончательно не известно, что с ним делать дальше - опыт остановки промышленных графитовых реакторов еще невелик. Специалисты считают, что консервирование потребует несколько лет, а наблюдать за ним надо несколько десятков лет, для чего потребуется 10-20 процентов персонала.

      Сначала реактор полностью освободят от топлива. Потом будут его охлаждать, снимут приборы, насосы, другое оборудование. Подреакторное пространство зальют бетоном. И все - прощай, АВ-1, второй советский промышленный реактор!

      Помимо реакторного завода мы побывали на заводе радиоизотопов. Ехали туда с интересом, потому что изотопы - яркий пример взвешенного подхода к конверсии оборонного производства. Привлекало и то, что до сих пор ни один журналист нашей страны на таком предприятии не бывал. Во всяком случае, газеты об этом еще не рассказывали.

      О необходимости взвешенного подхода к конверсии приходится говорить вот почему. Оборудование для молочной промышленности - это хорошо, но если переключить "оборонку" только на такую продукцию, то через несколько лет она растратит свою силу и превратится в такую же заурядную расхлябанную отрасль, как машиностроительный комплекс АПК. А сила ее в научном потенциале, в технической мысли и технологической дисциплине, высоком мастерстве всех без исключения работников. С учетом этого и надо бы искать новую работу для оборонщиков. Изотопное производство как раз в этом русле.

      Итак, опять проходная, опять строгая проверка документов, хотя мы идем в сопровождении руководителей предприятия. На территории завода идеальный порядок. Сосны, белки, птичьи голоса. Тут запрещается курить.

      Главный инженер завода Владимир Александрович Балакин, прежде чем вести на производство, рассказывает о сфере применения радиоизотопов:

      - Они используются в автоматических метеостанциях, радиомаяках, обозначающих, например, Северный морской путь. Многим производственникам известны гамма-дефектоскопы, толщиномеры, различные уровнемеры, тоже действующие на основе изотопов. Ни один самолет и вертолет не выпускается без антиобледенителей. И тут нужны изотопы. Так же, как и в дымо-извещателях, нейтрализаторах статического электричества, без которых не мыслят работы на ткацких фабриках. На луноходе источником питания был изотоп. Мы готовы сделать марсоход - есть мощные тепловые блоки.

      Очень широко изотопы применяются в медицине. Диагностика, облучение опухолей - это всем известно. А вот о том, что упакованный медицинский инструмент, те же одноразовые шприцы, можно стерилизовать только с помощью изотопов, знают немногие.

      Владимир Александрович показывает металлическую коробку чуть поменьше спичечной. Это радионуклидный электрокардиостимулятор сердца. Его основа - тепловой источник из плутония, действующий 10-15 лет. Сравните: стимуляторы с химическими источниками питания работают три года. После этого опять нужна операция, чтобы заменить источник.

      - В последнее время, - продолжает главный инженер, - все шире начинает - применяться облучение пищевых продуктов, позволяющее предотвращать инфекции, лучше хранить продукты. Этой работой уже занимаются 18 стран. Наша, к сожалению, и тут пока отстает. Между тем, специалисты считают, что альтернативы облучению пищевых продуктов нет, так как другие препараты делают их канцерогенными. И тут без нашей продукции не обойтись.

      Экология и качество продукции - вот два момента, которые постоянно заботят руководство завода. Каждое рабочее утро начинается с доклада о выбросах в атмосферу. Заводу установлен контрольный уровень, который в 500 раз меньше предельно допустимых выбросов (ПДВ). Следит за этим автоматика. В этом году контрольный уровень ни разу не бывал превышен. А ПДВ вообще никогда не достигали.

      О качестве пекутся так же серьезно, хотя и тут нет проблем. Оно обеспечивается высоким научным уровнем разработок, четкой технологией, высокой ответственностью исполнителей. Последние 15 лет завод не имел рекламаций. Выпускаемые здесь источники соответствуют международным стандартам.

      Кстати сказать, их закупают 25 стран мира, в том числе 15 - капиталистических. Надо бы продавать не изотопы, а аппаратуру, в которой они используются. Только нет пока у завода надежного партнера, который взялся бы ее изготовлять. Поэтому здесь прорабатывают проект совместного советско-французского предприятия.

      Идем на производство. Начальник цеха Геннадий Андреевич Дергунов показывает камеры, в которых собираются источники гамма-излучения на основе радионуклида кобальт-60, применяемые, в частности, в медицине для облучения раковых опухолей. Радиоактивный источник отделен от оператора бетонной стенкой толщиной 400 миллиметров и таким же толстым свинцовым стеклом. Чтобы убедить нас в безопасности, начальник цеха включил дозиметр: радиации нет.

      Оператор Владимир Дмитриевич Скляр, работающий здесь с 1958 года, действует с помощью копирующего манипулятора. Наверное, это не просто, но он управляется так, будто источник в его руках.

      Нам показали бассейн, где хранится готовая продукция - трубки с радиоактивным кобальтом. В темной комнате под многометровым слоем воды они светятся будто в лучах голубого прожектора. Это светится самое неудержимое радиоактивное гамма-излучение.

      Другие цехи напоминают лабораторию: белые халаты, пинцеты, респираторы. У каждого оператора на халате кассета, фиксирующая суммарную дозу радиации за месяц. Это помогает уберегать людей от опасности.

      Видели компьютеры. Но в целом труд здесь далек от того, что называется передним краем научно-технического прогресса. Много просто кропотливой ручной работы, с которой могут управляться только женщины, отличающиеся усидчивостью. Пора заменять их автоматами.

      Конечный пункт экскурсии - отделение отправки готовой продукции. Оно заполнено большими свинцовыми контейнерами, похожими на молочные фляги. Начальник отделения Николай Ильич Шуклин предлагает осторожно потрогать один контейнер. Он настолько горяч, что не удержать руку. А разогрел его стронциевый источник величиной с баночку из-под майонеза. Таким он будет больше десяти лет. Тепло преобразуется в электричество, которое станет служить людям где-нибудь в северном море, обеспечивая сигналы радиомаяка.

      Подошло время прощаться с городом. Сорок лет мы ничего не знали о нем, теперь познакомились. Впереди - новые встречи. Ядерной Магнитке есть что рассказать о себе.


Источник: Киршин, Б. Ядерная Магнитка : [из истории Озерска] / Б. Киршин // Рифей : уральский краеведческий сборник. 1990. - Челябинск, 1990. - С. 44-59.