А. Чуносов


В ЭПИЦЕНТРЕ ТРАГЕДИИ

       Наш корреспондент побывал на месте взрыва 1957 года.

       Я стою у края той самой 160-тонной железобетонной "крышки", которая косо врезалась в землю ровно сорок лет назад в такой же теплый осенний день 29 сентября 1957 года. Если сказать, что это место является отнюдь не экскурсионным - значит не сказать ничего. Как говорится, нога журналиста здесь ступает нечасто. Дело даже не столько в том самом режиме секретности и закрытости - такие "экскурсии" здоровья не добавляют. Потому что именно здесь, во время того самого циклопического "хлопка", было рассыпано радиоактивной "грязи" в количестве 18 миллионов (!) кюри активности. А вот оставшиеся 2 миллиона были вытянуты ветром в узкий "язык" печально известного Восточно-Уральского радиоактивного следа, или на профессиональном жаргоне - ВУРСа.

       Попасть сюда непросто. В начале - санпропускник промплощадки ПО "Маяк". Правила жесткие - хоть для президентов, хоть для корреспондентов. Проходишь в чем мать родила метров двадцать по коридору, прижимая фотоаппарат к понятному месту, поскольку белоснежную "спецуху" - комбез на пуговках, шапочку, как у хирурга, белые носки х/б и кирзовые "туфли" на заклепках - выдает в специальном окошечке женщина. Очень интересна процедура одевания. Надеваешь все, кроме кирзачей, а их можно обуть, сидя на скамеечке, перекинув туфли за специальную черту - здесь уже возможна "грязь". Хотя не раз проходил эту процедуру, обуваться нараскоряку так и не привык. И вот мы уже в промзоне - обратного пути в этих же ботиночках не дано, будь любезен разуться за строгой чертой, даже если сделал всего один шаг. Что поделаешь, радиация панического страха не любит, но требует к себе самого серьезного отношения...

       Все это с самого первого шага по "зоне" навевает разные философские мысли, а вдруг фотоаппарат уронишь - его ведь не отмыть - сразу в могильник? Потому и держишь фотокамеру покрепче. А если серьезно, за этой процедурой стоят десятки и сотни ядерщиков, которые на заре "атомной эры" в "сороковке" ходили на предприятия безо всяких санпропускников в своей домашней, обычной одежде. Опасности такого разноса тогда, более сорока лет назад, не представлял никто. Сколько же "грязи" было принесено первыми ядерщиками на подошвах и одежде!?

       Проходим мимо громадного корпуса плутониевого завода (сейчас он перепрофилирован) со знаменитой трубой "Рапопорта", тогда самой высокой на Урале. Каких-то пять минут ходьбы - и мы на чудесной поляне, расцвеченной всеми красками южноуральской осени. Тихо. Листочки падают. Никого...

       - А вот и та самая "крышка" емкости № 14, которая взорвалась 29 сентября 1957 года, - говорит мне мой гид, руководитель группы ПО "Маяк" по связям с общественностью Евгений Рыжков. Посмотри, за сорок лет какой прекрасный березовый лесок вырос, все-таки сумели довести это место до "зеленой поляны". Есть такой термин у ядерных экологов.

       Для справки. Это место сорок лет назад было отмыто так, что, для того чтобы получить дозу в один рентген, нужно сегодня "позагорать" на этой самой "крышке" с... полмесяца. Хотя, конечно, и сейчас попадаются аномальные точки, которые "фонят" довольно сильно.

       Что на это можно сказать? Ядерщики, ликвидировавшие последствия разброса на месте взрыва, действительно герои. Радиоактивный фон здесь в сто тысяч раз ниже, чем тот, что им пришлось испытать на себе, собирая радиоактивную "грязь". Не было допущено растаскивание этого невероятного количества радиоактивных изотопов... Правда, какой ценой... Очень нелегко давалось нынешнее наше знание.

       Обратимся к истории. В воскресенье, 29 сентября 1957 года (в России, по-моему, по закону подлости все несчастья происходят в выходные), шел на стадионе "сороковки" футбольный матч. Никто не ждал беды. Вдруг в районе промзоны грохнул взрыв. Но мало ли, идут карьерные работы, добывается щебень и т.д. Словом, "город подумал"... А трагедия уже началась. Вот что говорит по этому поводу директор плутониевого завода Михаил Васильевич Гладышев (ему сейчас 83 года): "На комплексе "С" 25-го завода хранился раствор (отходы производства), содержащий нитраты аммониевых и других солей. Уровнемеры (в стальных "банках" объемом 200 - 250 кубометров) заменялись сигнализаторами. В "банках" жидкость испарилась, от большого количества радиоактивных элементов повысилась температура, при этом осадок солей высох, и

       при случайной искре от приборов произошел взрыв нитратных солей такой мощности, что верх перекрытия "банки" вылетел в сторону, а сама масса радиоактивных солей поднялась на большую высоту (до 1 км). За счет радиоактивности появилось свечение облака пара и пыли. Это создало иллюзию "северного сияния"... Вечер и всю ночь я замерял загрязненность территории и здания своего завода...".

       Конечно, все дозиметристы, в том числе и мой гид, в то время юный специалист службы дозконтроля Евгений Рыжков, были немедленно вызваны на объект. Под "выхлоп" первыми попали база военных строителей, воинская часть и лагерь заключенных. Отметим сразу, что ни в каких работах по очистке заключенные не участвовали, тем более под угрозой автоматов. Их, как и военных {пришлось запрашивать разрешение самой Москвы!), вывели, отмыли через 8 часов. Вещи, оружие и т.д. пришлось захоронить. Бульдозерами снимали зараженный грунт, хоронили в могильниках. Рубили мигом облетевшие, голые березы и сосны и тоже хоронили в могильниках. Иногда приходилось снимать слой почвы до 20 см. Приходилось организовывать пункты отмывки людей прямо в палатках, воду давали пожарные машины. А уж в чистое переодевать - кому, что достанется. Не до размеров. Главное - отделить людей от радиоактивной грязи, падавшей с небес.

       А в это время облако, накопившее в себе 2 млн. кюри радиоактивности, начало свой трагический путь по Уралу. Пока ядерщики, принявшие на себя первый, в девяносто процентов, удар аварии, делали все, чтобы собрать все до камешка и капельки, облако сыпало и сыпало радионуклиды на поля, леса, пашни, деревни. Уралу еще крупно повезло, что ветер своего направления не менял, дул в сторону относительно малонаселенных территорий. Тем не менее картина аварии прояснилась лишь через несколько дней. Выход однозначный - выселять близлежащие к "Маяку" деревни... А злосчастный след, как стало известно много позднее (в плотностях загрязнение 2 кюри на квадратный километр), при своей ширине 9 километров протянулся аж на 105 километров в длину...

       Здесь и нужно было в первую очередь проводить все меры по радиационной защите людей... А мера была, к сожалению, только одна. Людей переселить, "грязное" имущество захоронить, жителей переодеть хоть во что-нибудь чистое. Вот и началась та обросшая легендами, жестокая для людей, но нужная для их же здоровья трагическая история переселений с территории ВУРСа. Она и сегодня во многом еще не закончена...

       Не закончена в том смысле, что пострадавшие, ликвидаторы аварии так и не дождались до сих пор восстановления социальной справедливости. Это наша общая трагедия. Пострадали в ней все мы. И ядерщики, и ликвидаторы, и ни о чем не подозревающие уральцы, попавшие под облако сорок лет назад.

       Государство как-то не спешит расплачиваться со всеми ними по собственным долгам. Ведь если загадил свой огород, то и средства для его чистки будь любезен отыскать. Но Москва, увы, далеко от этого своего "огорода"...

       На мой взгляд, печальный урок 1957 года не слишком пошел впрок. Вспомним хотя бы Чернобыль. Из-за того, что самые страшные первые три-четыре дня в Чернобыле чего-то ждали (а может, само рассосется?), довели трагедию до глобального масштаба. А потом даже и уральские спецы с их выстраданным на своей шкуре опытом уже мало чем могли помочь... Вот и понадобились десятки тысяч, зачастую абсолютно не подготовленных, ликвидаторов в Чернобыле. В итоге заражена, и надолго, громадная территория, сотни тысяч людей страдают в России, Беларуси, Украине...

       Благостной картины, конечно, нет и у нас на ВУРСе. Но не в таких же масштабах...

       ...Такие раздумья посетили меня, после того, как довелось постоять у бывшей емкости высокорадиоактивных отходов радиохимического производства, которая "обозначилась" в 1957 году. Между прочим, в том же самом году было еще несколько ядерных инцидентов. Не у нас, в других странах "ядерного клуба". Например, в Великобритании, которая всегда гордилась своими зелеными лужайками. В том же 1957 году произошла авария на воздухоохлаждаемом реакторе для производства того же самого плутония в городке Виндскейл. Англичанам повезло больше. Рядом - безбрежный Атлантический океан, куда и унесло, согласно "розе ветров", все ядерные "дела". Поэтому об этой трагедии мы не слишком наслышаны.

       Вернемся к железобетонной "крышке", которая покоится своего рода памятником: радиация требует к себе профессионально грамотного отношения. Два слова о радиации и связанных с ней фантазиях. Ходила (а может быть, бытует до сих пор) легенда. После взрыва 1957 года город Касли был уставлен гробами... Это неправда. А вот что я услышал у той же самой "крышки". Радиофобии подвержены даже сами профессионалы.

       Почти тридцать лет мой гид Евгений Рыжков как специалист службы дозиметрического контроля следил за радиоактивным состоянием озера Карачай ("восьмое чудо света" -120 миллионов кюри). Про его личную официальную дозу я молчу, по моим прикидкам, это не менее 400 рентген. На что Евгений Георгиевич говорит: "Был такой случай. Обмеривали мы совсем почти "чистый" водоем № 17. Зимой. Забурились со льда. Молодому дозиметрисгу (не буду его называть) попала на лоб, сорвавшись с бура, капелька воды. Совершенно безвредная. Половина "фона". На следующий день у него на лбу - яркое пятно... Эритему, признак радиопоражения, он сам себе внушил за ночь. Конечно, этого молодого дозиметриста убрали сразу же подальше от всех возможных излучений..."

       Такая вот история. А не внушаем ли мы сами себе многие радиобеды? Может быть, надо всем бы нам на ядерном Урале получать достойную моральную и материальную поддержку? Глядишь, радиофобии бы и не стало...

Источник: Чуносов, А. В эпицентре трагедии… / А. Чуносов // Вечерний Челябинск. -1997. - 3 октября. - С. 2