Е. Славский


НАШЕЙ МОЩИ, НАШЕЙ СИЛЫ БОЯТСЯ


25 октября 1998 г. исполнилось 100 лет со дня рождения легендарного руководителя отечественной атомной отрасли Ефима Павловича Славского. Трижды Герой Социалистического Труда, кавалер 10 орденов Ленина, лауреат Ленинской и Государственных премий, он с 1957 по 1986 г. возглавлял Минсредмаш СССР - ведомство по использованию атомной энергии в оборонных и народнохозяйственных отраслях. Именно Славскому было поручено строительство первого промышленного реактора для получения плутония. Специально к 100-летию Славского Минатом РФ организовал торжественное заседание в Колонном зале Дома Союзов 26 октября.

       Родился Ефим Павлович на Украине, в старинном казачьем селе Макеевка. В 13 лет пошел на Макеевский завод, в труболитейное производство. В начале гражданской войны ушел добровольцем в Красную Армию. Всего прослужил в армии 10 лет. Затем - учеба в Горной академии в Москве. Защитил диплом по технологии производства свинца. В 1939 г. назначается директором Днепровского алюминиевого завода. За неделю до начала войны был утвержден заместителем наркома цветной металлургии. С 1943 г. и до конца жизни его судьба навсегда связывается с "урановым проектом".

       К столетию этого замечательного организатора отечественной промышленности издательство "ИЗДАТ" в серии "Творцы ядерного века" подготовило сборник "Е.П. Славский: страницы жизни". Вот-вот он должен появиться в продаже. Мы предлагаем вам отрывок из воспоминаний Славского. Этот рассказ был записан на магнитофонную ленту, когда Ефим Павлович уже находился на пенсии. Умер Славский в 1991 г.



       Когда я стал министром, в это время Сталина уже не было. Хрущев был генеральным секретарем. Булганин - председателем Совета Министров.

       К Игорю Васильевичу (Курчатову. - Ред.) относились хорошо. Вопросов много. Игорь Васильевич придет ко мне: "Давай, звони, пусть примет нас". Я звоню Хрущеву, он нас принимал немедленно.

       В это время Лысенко зажимал генетику. А Игорь Васильевич решил Дубинина защитить - и к Хрущеву. А тот: "Игорь Васильевич! Мы вас очень ценим и уважаем, а здесь вы неграмотный, не суйтесь к этому делу!"

       Я тогда не знал, кто такой Вавилов Николай Иванович. Думал, что это Сергей Иванович. А это его брат - генетик. А Лысенко, оказывается, всякую подлость творил. И вот Игорь Васильевич обратился тогда ко мне: "Давай деньги! Прикажи построить помещение!" Построили помещение - и генетиков вырастили втайне от Хрущева. Только несколько лет назад отдали их из Института атомной энергии в Академию наук - целый институт молекулярной генетики!

       Трудно охватить башкой весь этот период. Самое замечательное в моей жизни - это работа с Курчатовым. Когда "кошки на душе скребли" - не заметить, он всегда веселый. Великий был оптимист, эрудит! Хрущев хотел сделать его президентом Академии наук. Игорь Васильевич отговаривался. И я говорил, что нельзя его загружать из-за здоровья - несколько инсультов уже было. Самоотверженным и отважным он был. Никакой черной и тяжелой работы, когда от нее успех общего дела зависел, не боялся. Надо было работать ночами - работал больше двадцати часов в сутки. Надо было лично перепроверять облученные урановые блочки - перепроверял лично. Когда на комбинате работали, со временем не считались вовсе. Спали два-три часа в сутки, нередко в производственных корпусах, напряжение колоссальное. Народ самоотверженный. Вспоминаю нашего классного мастеро-вого Ивана Павловича Фролова-Домнина, который нам столько оказал замечательных услуг, а Игоря Васильевича даже, можно сказать, спас.

       Иван Павлович изумительно был талантлив. Вот какой случай связан с ним, когда мы на первом промышленном реакторе работали. (Речь идет о Комбинате № 817 в г. Челябинске-40 (Озерск), где в 1948 г. был пущен первый в СССР реактор, нарабатывающий оружейный плутоний. - Ред.) Только мы его пустили, еще никакого плутония не наработали, (я там уже главным инженером комбината был), Игорь Васильевич мне и говорит: "Знаешь, поскольку тебе надо и другими делами заниматься и надо, чтобы ты днем действовал, давай мы разобьемся, будем спать по очереди по три-четыре часа. Я буду работать ночью, а ты ночью все-таки отдохнешь хоть немного. Ты же днем работай, так как у тебя зона действия как у главного инженера - огромная, разные ведь заботы есть".

       Спали мы действительно не больше трех часов в сутки. А жили мы с ним тогда в лесу, в <...> домиках, построенных рядом.

       И вот как-то я приехал с площадки ночью и не успел голову на подушку положить, как он мне звонит: "Давай, быстро приезжай! ЧП!" Я говорю: "Хорошо!" Позвонил дежурному, чтобы машину мне послали. А сам думаю, дай прилягу на 15-20 минут, пока машина придет. Только прикорнул и мгновенно от переутомления уснул. Но спал, видно, я нервно. Через полчаса проснулся, смотрю в окно - машины нет. Спрашиваю дежурного: "Где машина?" А он: "Я не нашел". То да се... Я его, конечно, обругал и позвонил Игорю Васильевичу. А у него машина там на площадке - километров пятнадцать расстояние будет. Дорога бетонная, езды 15-10 минут. Объясняюсь с ним и прошу направить мне его машину. А он меня успокаивает: "Давай спи, отдыхай! Я тебе завтра расскажу, как ЧП лик-видировали".

       А у нас случилась тогда первая неудача из-за конструкции реактора. Он канальный, каналы алюминиевые стали быстро корродировать и выходить из строя. И мы никак не могли понять, в чем же дело. Потом выяснили. Поняли, что надо изменить систему влагосигнализации. Чтобы изменить эту систему, потребовалось разгрузить весь реактор. Можете себе представить, в нем - 100 с небольшим тонн урана! (У нас такого количества урана больше нет.) И наши люди переносили облученный уран снизу вверх для загрузки. Эта эпопея была чудовищная! А блочки урановые эти у нас (это как ходики у часов) заключены в алюминиевые оболочки, и они иногда по железным конструкциям ударялись, и оболочка повреждалась. Если бы такой блочок потом попал в реактор, то туда попала бы и вода, тогда произошло бы распухание, а это, как мы называли, "козел", то есть закрывается вся подача воды. А тогда сгорит весь канал. И Игорь Васильевич решил той ночью дежурить. Зал огромный.

       Посередине - реактор. Надо проверить, загрузить свежие блочки. И он тогда через лупу все их рассматривал, проверял - нет ли поврежденных. У нас была сигнализация устроена так, что, если бы радиоактивность превысила норму, зазвонили бы звонки. Кроме того, звуковая сигнализация была дублирована световой - разные лампочки загорались. Но так как у нас "гадость" была большая, мы, конечно, вообще выключали эти самые звонки и загубили световую сигнализацию. А тут вдруг, понимаете, она загорелась! Игорь Васильевич сидел у стола. В одном ящике у него эти облученные блочки. Он их осматривал и клал в другую сторону. Иван Павлович видит: загорелись лампы. Он подходит к Игорю Васильевичу и говорит: "Не у вас ли это, Игорь Васильевич смотрите вон, загорелось?" И дозиметриста вызвал. Ионизационную камеру мгновенно доставили. И установили, что у Игоря Васильевича в этом самом ящике находятся мощно облученные блочки. Если бы он досидел, пока бы все отсортировал, еще тогда он мог погибнуть! Вот какие самоотверженные дела у нас были.

       Повторяю, Игорь Васильевич был человек мало сказать чрезвычайной эрудиции, схватывающий все на лету. С точки зрения личной симпатии это был человек, как магнитом притягивающий к себе. Благодаря тому что во главе нашего дела стоял такой обаятельный человек, много крупных ученых по огромному комплексу удалось мобилизовать в нашу отрасль. А это был не такой простой вопрос. Многие боялись как черт ладана, потому что думали: как туда попадешь, так и захлопнут. Такое положение у нас было до последнего времени. Хотя теперь куда уж проще стало. Но бывает, когда посылать нужно квалифицированного человека за границу, а он - осведомленный? Осведомленный! А на черта посылать неосведомленного?! Но посылаем неосведомленного! Вот ведь беда!

       Всю свою кипучую энергию, всю свою обаятельную силу отдал Игорь Васильевич Родине. Именно под его руководством в кратчайший срок было создано и противопоставлено атомной монополии США наше ракетно-ядерное могущество. Нашей мощи, нашей силы боятся, поэтому и добиваются, чтобы мы в главной силе разоружились. Но в этой силе гарантия, что атомной войны не будет, потому что создана чудовищная мощь. Тот, кто задумает начать войну, должен знать, это самоубийство не только тех, кто даст команды, а это самоубийство собственного народа. Но кто может начать такое безумие?! Но если бы мы не создали свой ядерный щит в такой короткий срок, затянули бы, не дай бог, лет на десять. Катастрофа для нашей страны была бы неминуема. А мы, слава богу, сделали за три года!

       Сейчас в европейских и американских кругах распространяют слухи, что Советский Союз наворовал технологию ядерного оружия у американцев и поэтому так быстро создал его. А мы действительно создали за три года!

       У Игоря Васильевича какие-то сведения были. Конечно, кое-что по линии секретного добывания мы имели. Но чтобы сказать, что эти сведения были таковы, что по ним мы могли все уже делать, - это чепуха! А ведь реактор построить и пустить - это еще не все, даже если он заработает и урана, и плутония в реакторе достаточно накопится. Дальше - сложнейшая процедура - радиохимия. И, наконец, уже та часть - обработка изделий для атомной бомбы, как мы называли - ОЗЕ, там, где господствовал А.А. Бочвар. Это еще один завод. Сложнейшие процедуры!

       В августе 1949 года мы взорвали первую атомную бомбу, совершенно ошарашив всех своих противников. Сам я на полигоне тогда не был. Не пришлось, так как оставался на комбинате. В ожидании испытания все мы страшно были взволнованы. В особенности переживал Игорь Васильевич. Это было заметно: он выглядел бледным, осунувшимся, очень нервничал, хоть и старался не показать виду. Помню, уезжая на испытания, пришел попрощаться с нами, принес коньяк. "Выпейте, - говорит, - за общее наше дело, за удачу". А сам - как натянутая струна.

       Бомбу увозили в невероятной секретности. В строжайшей! Для скрытности впереди состава с грузом пустили два коротких дополнительных. Затем следовал поезд с атомной бомбой. Всю эту цепочку замыкал еще один поезд прикрытия.

       Мы создали ядерный заряд уже сразу как бомбу, которую можно было бросать с самолета. Когда у американцев уже были ракеты, снаряженные ядерными зарядами, у нас родилось исключительной теплоты братское сотрудничество между академиком Игорем Васильевичем Курчатовым и ака-демиком-конструктором Сергеем Павловичем Королевым. Игорь Васильевич руководил работами по созданию ядерного оружия, Сергей Павлович - ракетоносителей к ним. И мы создали ту мощь, из-за которой считают нашу страну наряду с Америкой сверхдержавой мира.

Источник: Славский, Е. П. Нашей мощи, нашей силы боятся / Е. Славский // Независимая газета. - 1998. - 4 апреля. - С. 16.